на кровать. И вдруг мне захотелось бежать к чертям из этой комнаты. Я чувствовал, сейчас начнется жуткая проповедь. Вообще-то я не возражаю, пусть говорит, но чтобы тебя отчитывали, а кругом воняло лекарствами и старый Спенсер сидел перед тобой в пижаме и халате - это уж слишком. Не хотелось слушать. Тут и началось. - Что ты с собой делаешь, мальчик? - сказал старый Спенсер. Он заговорил очень строго, так он раньше не разговаривал. - Сколько предметов ты сдавал в этой четверти? - Пять, сэр. - Пять. А сколько завалил? - Четыре. - Я поерзал на кровати. На такой жесткой кровати я еще никогда в жизни не сидел. Английский я хорошо сдал, потому что я учил Беовульфа и "Лорд Рэндал, мой сын" и всю эту штуку еще в Хуттонской школе. Английским мне приходилось заниматься, только когда задавали сочинения. Он меня даже не слушал. Он никогда не слушал, что ему говорили. - Я провалил тебя по истории, потому что ты совершенно ничего не учил. - Понимаю, сэр. Отлично понимаю. Что вам было делать? - Совершенно ничего не учил! - повторял он. Меня злит, когда люди повторяют то, с чем ты с р а з у согласился. А он и в третий раз повторил: - Совершенно ничего не учил! Сомневаюсь, открывал ли ты учебник хоть раз за всю четверть. Открывал? Только говори правду, мальчик! - Нет, я, конечно, просматривал его раза два, - говорю. Не хотелось его обижать. Он был помешан на своей истории. - Ах, просматривал? - сказал он очень ядовито. - Твоя, с позволения сказать, экзаменационная работа вон там, на полке. Сверху, на тетрадях. Дай ее сюда, пожалуйста! Это было ужасное свинство с его стороны, но я взял свою тетрадку и подал ему - больше ничего делать
