акала. Я был ужасно зол на нее. По-моему, я был на нее так зол за то, что она готова была отказаться от роли в спектакле и уехать со мной. - Идем, - говорю. Я опять стал подниматься по лестнице в музей. Я решил, что сдам в гардероб этот дурацкий чемодан, который она притащила, а в три часа, на обратном пути из школы, она его заберет. Я знал, что в школу его взять нельзя. - Ну, идем, - говорю. Но она не пошла в музей. Не захотела идти со мной. Я пошел один, сдал чемодан в гардероб и опять спустился на улицу. Она все еще стояла на тротуаре, но, когда я подошел, она повернулась ко мне спиной. Это она умеет. Повернется к тебе спиной, и все. - Никуда я не поеду. Я передумал. Перестань реветь, слышишь? - Глупо было так говорить, потому что она уже не ревела. Но я все-таки сказал "Перестань реветь!" на всякий случай. - Ну, пойдем. Я тебя отведу в школу. Пойдем скорее. Ты опоздаешь. Она даже не ответила. Я попытался было взять ее за руку, но она ее выдернула. И все время отворачивалась от меня. - Ты позавтракала? - спрашиваю. - Ты уже завтракала? Не желает отвечать. И вдруг сняла мою охотничью шапку и швырнула ее мне чуть ли не в лицо. А сама опять отвернулась. Мне стало смешно, я промолчал. Только поднял шапку и сунул в карман. - Ладно, пойдем. Я тебя провожу до школы. - Я в школу больше не пойду. Что я ей мог сказать на это? Постоял, помолчал, потом говорю: - Нет, в школу ты обязательно должна пойти. Ты же хочешь играть в этом спектакле, правда? Хочешь быть Бенедиктом Арнольдом? - Нет. - Неправда, хочешь. Еще как хочешь! Ну, перестань, пойдем! Во-первых, я никуда не уезжаю. Я тебе правду говорю. Я вернусь домой. Только провожу тебя в школу - и
