кажется, даже сама мисс Оверман, будь она жива, вероятно, сочла бы эти стихи "интересными", быть может, даже "приятными по стилю" и, уж во всяком случае, "увлекательными", конечно, если бы она уделяла этим стихам столько же любви, сколько она так щедро отдавала своим старым, закадычным друзьям - Браунингу и Вордсворту. Разумеется, описать точно то, что он нашел для себя, сам для себя выработал, очень трудно [8]. Для начала следует сказать, что Симор, наверно, любил больше всех других поэтических форм классическое японское хокку - три строки, обычно в семнадцать слогов, и что сам он тоже писал-истекал, как кровью, такими стихами (почти всегда по-английски, но иногда - надеюсь, что я говорю об этом с некоторым стеснением, - и по-японски, и по-немецки, и по-итальянски) .Можно было бы написать - и об этом, наверно, напишут, - что поздние стихотворения Симора в основном похожи на английский перевод чего-то вроде двойного хокку, если только такая форма существует, и я не терял бы на это описание столько лишних слов, если бы мне не становилось как-то муторно при мысли о том, что в каком-нибудь тысяча девятьсот семидесятом году какой-нибудь преподаватель английской литературы, человек усталый, но неутомимый остряк, - а может быть, упаси Боже, это буду я сам! - отмочит шутку, что, мол, стих Симора отличается от классического хокку, как двойной мартини отличается от простого. А тот факт, что это неверно, нашего педанта даже не затронет, лишь бы аудитория оживилась и приняла остроту как должное. Словом, пока можно, постараюсь объяснить толково и неторопливо: поздние произведения Симора - шестистрочный стих, не имеющий определенного размера, хотя ближе всего к ямбу, причем, отчасти из люб
