был изумителен. Просто великолепен, -- сказала женщина, не сводя с него глаз. -- Боже мой, я чувствую себя ужасной дрянью. -- Да-а, -- сказал седовласый. -- Положение не из легких. Уж не знаю, насколько я был великолепен. -- Нет-нет. Ты был изумителен, -- сказала женщина. -- А на меня такая слабость нашла. Просто ужасная слабость. Посмотри на меня. Седовласый посмотрел. -- Да, действительно, положение невозможное, -- сказал он. -- То есть все это настолько неправдоподобно... -- Прости, милый, одну минутку, -- поспешно сказала женщина и перегнулась к нему. -- Мне показалось, ты горишь! -- Быстрыми, легкими движениями она что-то смахнула с его руки. -- Нет, ничего. Просто пепел. Но ты был великолепен. Боже мой, я чувствую себя настоящей дрянью. -- Да, положение тяжелое. Он, видно в скверном... Зазвонил телефон. -- А черт! -- выругался седовласый, но тотчас снял трубку. -- Да? -- Ли? Я тебя разбудил? -- Нет, нет. -- Слушай, я подумал, что тебе будет интересно. Сию минуту ввалилась Джоанна. -- Что? -- переспросил седовласый и левой рукой заслонил глаза, хотя лампа светила не в лицо ему, а в затылок. -- Ага. Вот только что ввалилась. Прошло, наверно, секунд десять, как мы с тобой кончили разговаривать. Вот я и решил тебе позвонить, пока она в уборной. Слушай, Ли, огромное тебе спасибо. Я серьезно -- ты знаешь, о чем я говорю. Я тебя не разбудил, нет? -- Нет, нет. Я как раз... нет, нет, -- сказал седовласый, все еще заслоняя глаза рукой, и откашлялся. -- Ну вот. Получилось, видно, так: Леона здорово напилась и закатила истерику, и Боб упросил Джоанну поехать с ними еще куда-нибудь выпить, пока все не утрясется. Я-то не знаю. Тебе
