, видно было, как он старается. Кстати, папа уже отдал ту машину в ремонт? -- Нет еще. Запросили четыреста долларов за одну только... -- Но, мамочка, Симор обещал папе, что он сам заплатит. Не понимаю, чего ты... -- Посмотрим, посмотрим. А как он себя вел в машине и вообще? -- Хорошо! -- сказала дочь. -- Он тебя не называл этой ужасной кличкой?.. -- Нет. Он меня зовет по-новому. -- Как? -- Да не все ли равно, мама! -- Мюриель, мне необходимо знать. Папа говорил... -- Ну ладно, ладно! Он меня называет "Святой бродяжка выпуска 1948 года", -- сказала дочка и засмеялась. -- Ничего тут нет смешного, Мюриель. Абсолютно не смешно. Это ужасно. Нет, это просто очень грустно. Когда подумаешь, как мы... -- Мама, -- прервала ее дочь, -- погоди, послушай. Помнишь ту книжку, он ее прислал мне из Германии? Помнишь, какие-то немецкие стихи? Куда я ее девала? Ломаю голову и не могу... -- Она у тебя. -- Ты уверена? -- Конечно. То есть она у меня. У Фредди в комнате. Ты ее тут оставила, а места в шкафу... В чем дело? Она ему нужна? -- Нет. Но он про нее спрашивал по дороге сюда. Все допытывался -- читала я ее или нет. -- Но книга _н_е_м_е_ц_к_а_я! -- Да, мамочка. А ему все равно, -- сказала дочь и закинула ногу на ногу. -- Он говорит, что стихи написал единственный великий поэт нашего века. Он сказал: надо было мне хотя бы достать перевод. Или выучить немецкий -- вот, пожалуйста! -- Ужас. Ужас! Нет, это так грустно... Папа вчера говорил... -- Одну секунду, мамочка! -- сказала дочь. Она пошла к окну -- взять сигареты с диванчика, закурила и снова села на кровать. -- Мама? -- сказала она, в
