нает. Он написал целую книжку про каких-то людей, как они умерли с голоду на Аляске -- их было четверо. Лью и названия книжки не помнит, но говорит, она изумительно написана! Видала? Не хватает честности прямо сказать, что ему просто нравится читать, как эти четверо подыхают с голоду в этом самом углу или как оно там называется. Нет, ему надо выставляться, говорить -- из-зумительно написано! -- Тебе бы все критиковать, -- сказала Мэри Джейн. -- Понимаешь, слишком ты все критикуешь. А может, на самом деле книга хорошая. -- Ни черта в ней хорошего, поверь мне! -- сказала Элоиза. Потом подумала и добавила: -- У тебя хоть работа есть. Понимаешь, хоть работа... -- Нет, ты послушай, -- сказала Мэри Джейн. -- Может, ты все-таки расскажешь ему когда-нибудь, что Уолт погиб? Понимаешь, не станет же он ревновать, когда узнает, что Уолт -- ну, сама знаешь. Словом, что он погиб. -- Ах ты моя миленькая! Дурочка ты моя невинная, а еще карьеру делаешь, бедняжечка! -- сказала Элоиза. -- Да тогда будет в тысячу раз хуже! Он из меня кровь выпьет. Ты пойми. Сейчас он только и знает, что я дружила с каким-то Уолтом -- с каким-то остряком-солдатиком. Я ему ни за что на свете не скажу, что Уолт погиб. Ни за что на свете. А если скажу -- что вряд ли, -- так скажу, что он убит в бою. Мэри Джейн приподняла голову, потерлась подбородком об руку. -- Эл... -- сказала она. -- Ну? -- Почему ты мне не расскажешь, как он погиб? Клянусь, я тебя никому не выдам. Честное благородное. Ну, пожалуйста! -- Нет. -- Ну, пожалуйста. Честное благородное. Никому. Элоиза допила виски и поставила стакан прямо на грудь. -- Ты расскажешь Акиму Тамирову,
