рым я была близка прошлым летом. То есть, с виду, конечно. И сложением Барри был почти совершенно как вы. Жилистый такой. - Да-а? - Умгу. Он был художник. О господи! - Вы чего? - Ничего. Просто я никогда не забуду, как он тогда непременно хотел написать мой портрет. Он всегда говорил мне - и совершенно серьезно, заметьте: "Эдди, ты некрасива, если судить по обычным меркам, но в твоем лице есть что-то, что мне хочется уловить". И он говорил это совершенно серьезно, уверяю вас. Увы. Я позировала ему только однажды. - А-а, - сказал Джеймсон. - Знаете что? Я могу сходить принести пару стаканов из комнат. - Нет, - сказала Эдна. - Давайте просто выкурим по сигарете. Здесь так великолепно. Влюбленный шепот и все такое. Верно ведь? - У меня вроде нет при себе сигарет. Они там в комнатах остались. - Не беспокойтесь, - сказала Эдна. - У меня есть с собой сигареты. Она щелкнула замком своей нарядной сумочки, вынула оттуда черный изукрашенный блестками портсигар, открыла и предложила Джеймсону одну из трех оставшихся там сигарет. Сигарету Джеймсон взял и снова заметил, сто ему вообще-то уже пора, ведь он уже говорил ей об этом сочинении к понедельнику. Наконец он нашарил коробок и чиркнул спичкой. - О, - произнесла Эдна, раскуривая сигарету. - Тут уже скоро все начнут расходиться. А вы, между прочим, заметили Дорис Легет? - Это которая? - Ну, такая коротышечка, довольно белокурая. Еще за ней ухаживал раньше Пит Айлзнер. Да вы, конечно, видели ее. Она там на полу, по своему обыкновению, уселась и смеется во всю глотку. - А-а, эта? Знакомая ваша? - сказал Джеймсон. - Ну, до некоторой степени, - ответила Эдна. - Особенно мы сней никогда не др
