громкий мужской голос: -- Эрик, ты? Джинни решила, что это Селинин брат, которого она никогда не видела. Скрестив длинные ноги, она обернула на коленках верблюжье пальто и стала ждать. В гостиную ворвался долговязый очкастый человек -- в пижаме и босиком; рот у него был приоткрыт. -- Ой... Я думал, это Эрик, черт подери. -- Не останавливаясь в дверях, он прошагал через комнату, сильно горбясь и бережно прижимая что-то к своей впалой груди, потом сел на свободный конец дивана. -- Только что палец порезал, будь он проклят, -- возбужденно заговорил он, глядя на Джинни так, словно ожидал ее здесь встретить. -- Когда-нибудь случалось порезаться? Чтоб до самой кости, а? В его громком голосе явственно слышались просительные нотки, словно своим ответом Джинни могла избавить его от тягостной обособленности, на которую обречен человек, испытавший такое, чего еще не бывало ни с кем. Джинни смотрела на него во все глаза. -- Ну, не так чтобы до кости, но случалось, -- ответила она. Такого чудного с виду парня -- или мужчины (это сказать было трудно) -- она в жизни не видела. Волосы растрепаны, верно, только что встал с постели. На лице -- двухдневная щетина, редкая и белесая. Вообще с виду -- лопух. -- А как же вы порезались? -- спросила Джинни. Опустив голову и раскрыв вялый рот, он внимательно разглядывал пораненный палец. -- Чего? -- переспросил он. -- Как вы порезались? -- А черт его знает, -- сказал он, и самый тон его означал, что ответить на этот вопрос сколько-нибудь вразумительно нет никакой возможности. -- Искал что-то в этой дурацкой мусорной корзинке, а там ле
